Роман Березовский мирно доигрывал в «Химках», как вдруг получил предложение от «Динамо» и вновь вернулся в Премьер-лигу. В интервью еженедельнику «Футбол» 39-летний голкипер и мастер отражения одиннадцатиметровых рассказал, как жил в питерской коммуналке, как Виктор Бондаренко делал указания во время игры с помощью рупора, и вспомнил, кто ему смог забить с пенальти дважды.

Кусочек льда

– О чем вы думали за минуту до того, как позвонили из «Динамо»? О жизни после окончания карьеры и новых источниках дохода?

– Возможно, это и не совсем правильно, но я пока живу одним днем. Чем занимаюсь, тем и занимаюсь. Времени и сил на то, чтобы думать о чем-то другом, пока нет. Тем более возрастным спортсменам надо работать над собой гораздо больше, чем молодым.

– Неужели вы никогда не задумывались о том, что будет после футбола?

– Жизнь меня как-то сама за собой ведет. Если удастся дальше быть полезным в спорте, может, вратарей тренировать или что-то такое, то с удовольствием. Если нет, то потом буду думать, искать.

– Сколько пенальти вы отбили на первой тренировке «Динамо» после возвращения?

– Ни одного. Наоборот, мало что получалось. Я приехал с таким настроем, будто помолодел на десяток лет, было огромное желание, много энергии. Но это сыграло не совсем положительную роль. Несмотря на мой опыт, пришлось долго адаптироваться к команде, к ребятам, к этим условиям. В игре чувствовал себя не очень уверенно, только месяца через два-три освоился. Ведь все было на порядок выше, чем в «Химках», – начиная от условий и заканчивая уровнем футболистов.

– Кто из футболистов вас так впечатлил?

– Сразу для себя выделил Кокорина, Смолова, Кураньи. Да и вообще вся команда впечатлила. Тебе лед в сок положить?

– Да, спасибо большое. Вы назвали Смолова.

– Да. Что касается Смолова, то я всегда рядышком с ним сижу в раздевалке, подбадриваю его. Ведь с каждой безголевой игрой усиливается чувство неуверенности. Все в команде понимают, что его надо поддержать, вселить в него уверенность. Все так ждем его прорыва. Забьет ли? Надеемся.

Господа офицеры

– Манише был шокирован, когда в первую ночь поспал на динамовской базе в Новогорске на кроватях с пружинами-сетками. Что там еще могло испугать звездного легионера?

– Это было не на динамовской базе, а рядом – на олимпийской. Пока была перестройка нашей базы, мы жили там. Да, были не лучшие условия, старенькое все. За обедом лежали алюминиевые вилки с ножами, из кранов вода иногда ржавая текла. Еда была не очень приемлемая для тех же Манише с Коштиньей, которые наверняка привыкли к самому лучшему. Но сейчас обе базы отремонтированы, там совсем другой уровень.

– В 2002 году вы работали с Виктором Прокопенко. Его пресс-конференции были прекрасны. Тренировки еще веселее?

– Интеллигентнейший мужик, мы его очень уважали! Первое время, когда он только пришел в команду, обращался к нам «господа офицеры». Мол, «Динамо», милиция, все дела. С Димой Булыкиным у него были отличные отношения, он ему доверял, но часто замечания всякие смешные делал.

– Наподобие того, когда Булыкин жаловался, что у него от усталости пелена перед глазами, а Прокопенко на это отвечал: «Дима, мне неважно, что у тебя там перед глазами, ты должен бежать в защиту»?

– Да, что-то типа такого. Но в плане забавных вещей больше запомнился Виктор Бондаренко, который нас чуть позже тренировал. На первой тренировке он попросил рупор и общался с нами через него. На динамовской базе поля тогда уже сделали, мы идем туда от олимпийской… Ну сколько там, метров пятьсот. Доходим до поля, все скорее к мячам, пожонглировать. А он в рупор кричит: «Положить мячи. Подойти сюда!» Или другая история: играем товарищеский матч на базе с «Крыльями», он прямо посреди игры в этот рупор матом орет, замечания нам делает, соперники все это слышат.

– Что за нечеловеческие нагрузки были у Ярослава Гржебика?

– Да не сказать что прямо-таки нечеловеческие. Просто его тренировки были ближе к тем, к советским, где много бегали и без мяча работали. Но было тяжело, конечно. В Турции на сборах бегали на пульсе 160, пульс не должен опускаться. Андрей Канчельскис особенно жаловался. Никто же не любит работу без мяча. Еще Гржебик после завтрака устраивал общение команды, мы должны были сидеть все вместе и разговаривать. По его мнению, это делало нас более дружными. Общение, правда, у нас не особо получалось, все хотели поспать пойти или своими делами заняться.

– В «Динамо» вы еще застали Олега Романцева.

– Тогда в «Динамо» приехало много португальцев, и Романцева очень нервировало, что он не может напрямую общаться с футболистами на одном языке. Он не мог донести до них свои идеи. На мой взгляд, это главная причина того, почему в «Динамо» у него не очень получилось. А еще мне Романцев запомнился тем, что он очень-очень много пил кофе. Ему постоянно приносили полный термос.

– Помните, как появлялись португальцы в «Динамо»?

– Сначала пришла одна группа – это были молодые нормальные ребята, которые приехали сюда играть и доказывать. Потом подтянулись уже Манише, Коштинья, грек Сейтаридис, уже с несколько другим взглядом на «Динамо». Кстати, всем игрокам тогда запрещали пить колу, а португальцам делали исключение, ставили им ее на стол. Федорычев, конечно, к ним относился с большой симпатией и делал всякие поблажки.

Рус-кукуруз

– Почему человек с именем Роман и фамилией Березовский родился в Ереване и играет за сборную Армении?

– Мои родители вообще познакомились почти на Северном полюсе – на острове Шпицберген, где вместе работали. Потом работали на Украине, в Донецке. В Тульской области жили – там, кстати, мой брат родился. Потом появился вариант с Ереваном, там дали работу и предоставили квартиру. Так и задержались в Армении, на окраине Еревана.

– Вы никогда не испытывали проблем в Армении из-за своей некавказской наружности?

– В детстве, может быть, меня дразнили. Рус-кукуруз называли, например.

– Как вы уже в пять лет научились говорить по-армянски лучше, чем родители?

– Я ходил в армянский детский сад, во дворе тоже были армяне. Дети к тому же лучше все впитывают. В общем, получилось, что дома был русский язык, на улице – армянский. Было забавно, когда совсем в детском возрасте помогал родителям с переводом в магазине или на рынке.

– Что представляла собой футбольная школа, в которую вы пошли заниматься?

– Ничего особенного, поле из пыли и трава по периметру. В 11 лет меня поставили на ворота, потому что наш вратарь как-то раз много напропускал. Вроде бы получилось. Хотя у нас в детстве была такая сильная команда, что в основном мы всех обыгрывали. Были своеобразной «Барселоной» или «Баварией» в детском армянском футболе.

– В 18 лет вы уехали из Армении, потому что после распада Советского союза там стало невозможно жить?

– Сначала было землетрясение, погибло много людей. Потом началась конфликтная ситуация с Азербайджаном, молодых ребят забирали на границу, как на войну. Ухудшалась сама жизнь, масло выдавали по талонам по200 граммовна человека, хлеб по талонам. Потом свет стали в определенное время отключать, в итоге дошли до того, что свет давали только на час в сутки. Воду отключали постоянно.

Стрельба из трубочек

– И вы переехали в Санкт-Петербург. Вас там кто-нибудь вообще ждал?

– Президент моего последнего армянского клуба сказал, что у него в Питере друг, тренер какой-то. Я и поехал. Приехал, позвонил ему, мне сказали приезжать на станцию метро «Рыбацкое». Оказалось, что тот тренер – просто тренер какой-то детской команды. В итоге жил у него в его комнате в коммуналке где-то год-полтора. Ходил с детьми тренировался, форму поддерживал. Деньги мне этот тренер подбрасывал, по мелочи.

– А зачем ему это вообще было нужно?

– Он, по-моему, хотел стать моим агентом и мечтал продать меня куда-нибудь. Видел какой-то во мне потенциал. Но в «Космос-Кировец» я попал сам. Сыграл за городскую команду мужиков с этим «Космосом» товарищеский матч зимой. И меня пригласили. Потом уже за «Космос-Кировец» я сыграл против дубля «Зенита» – тогда дубли во второй лиге играли, а «Зенит» тогда был в первой. Я им понравился, так меня в «Зенит» и взяли.

– Павел Садырин вскоре вывел «Зенит» в высший дивизион. Как при нем работалось?

– Он очень импульсивный человек. Особенно почему-то от него доставалось вратарям. Когда кто-то из нас ошибался, он говорил: «Давно вас уже хочу связать и в Неву выбросить, утопить». Он нас постоянно менял, все трое играли до ошибки. Даже если без ошибки: пропустил три мяча – на лавку. Тогда еще не было даже тренеров вратарей, был только один главный тренер. Начали сезон с Приходько на воротах, но он получил травму в первом туре, с «КамАЗом» играли. Я его заменил и тут же «привез» пенальти. Правда, этот же пенальти отбил, стал героем, и мы выиграли – 2:1. Следующая игра: обыгрываем «Уралмаш» –1:0, потом с «Торпедо» – 0:0. Дальше «Ростову» проиграли – 0:2, мне в ближний забили. Все, сразу на замену, до лета не играл.

– Вы много лет прожили в Санкт-Петербурге. Что за эти годы произвело на вас самое большое впечатление?

– Незабываемое зрелище, когда около тюрьмы стоят на набережной люди, а в них из трубочек скомканными бумажками из окон стреляют. Это так зеки записки передают, просят сигарет, еще чего-нибудь.

– Почему в «Торпедо» вы пробыли всего лишь год?

– Я не сильно хотел уходить из «Зенита», просто связался с агентом одним, который со мной не совсем по-честному поступил. Говорил, что продаст меня за границу, в Англию, но на деле ничего не получилось. На этом фоне нехорошо ушел из «Зенита». Агент вроде бы меня сам сначала выкупил, а потом в «Динамо» продал. Что-то такое. Но постепенно все эти отношения с ним сошли на нет, как только я в «Динамо» закрепился.

– В «Химках» вы выручали семнадцать  раз из двадцати в одной игре, но все равно пропустили больше двухсот голов. Вратарь вообще прогрессирует или деградирует в такой ситуации?

– Это все индивидуально, по молодости, может, и полезно поиграть за аутсайдера. Конечно, психология при этом меняется. Но если потом человек переходит в серьезную команду, то он должен перестраиваться и понимать, что четыре пропускать  – это ненормально. И что он может простоять 80 минут, а потом обязательно должен спасти в одном единственном эпизоде на 81-й.

– Что за тренер Константин Сарсания?

– Он любил очень серьезно «нагрузить» в первый же день сбора, как только прилетали. Сразу была очень большая и объемная нагрузка, а потом уже меньше. Нигде больше такого не встречал.

– Самый странный футболист, которого привозил в «Химки» Сарсания?

– В «Химки» он как-то привез француза из пляжного футбола. Опытный неплохой парень, трансформировался после «пляжки». Он играл за нас в тот год, когда вылетали.

Всегда гадаю

– Вы никогда не жалели о том, что стали играть за сборную Армении?

– Нет, так уж сложилось. Мысли попасть в сборную России или Украины, конечно, были. Но в то время считалось, что, где ты родился, там и должен играть. Армения – моя родина, я там родился и вырос.

– В сборной Армении вы с кем-нибудь разговариваете на русском?

– Да, с Саркисовым из «Урала» и с Хачатуровым, который в Молдавии играет. Я переводчиком для них выступаю, они плохо знают армянский. Раньше это Овсепян делал, теперь я. Арас Озбилиз слабовато знает язык, ему на английский переводят. Интересно, что Озбилиз русский знает лучше, чем армянский. У него подруга русская, он, видимо, вынужден учить.

– Что Генрих Мхитарян рассказывал про Юргена Клоппа?

– О, он о нем очень лестно отзывается. Когда Мхитарян не знал, куда переходить, Клопп лично написал ему, что хочет с ним встретиться и пообщаться. Клопп не хотел все решать по телефону, сказал, что ему надо увидеть человека и понять, подходит ли он в команду, не испортит ли он микроклимат. Сказал, что даже если игрок чем-то недотягивает, его сделают сильнее, главное, человеческие качества. Они поговорили, всех все устроило, так он и оказался в «Боруссии». Сам Мхитарян просто в восторге от Дортмунда: от людей, от стадиона. Говорит, раз в две недели три тысячи человек приходят на открытые тренировки. Клопп для игроков «Боруссии» как старший брат, ходит, подшучивает, обнимается.

– У армян принято при встрече целоваться.

– Это только среди близких, давно знакомых людей. С первыми встречными армяне не целуются. А вот в сборную когда приезжаю, двадцать раз со всеми поцелуюсь.

– Сколько серий пенальти вы выиграли, смотря по телевизору Лигу чемпионов, чемпионаты мира и Европы?

– Самый памятный момент, когда я угадал угол, куда Шевченко в 2003 году забил Буффону решающий гол в серии пенальти. Только потом он мне через неделю бил пенальти во Львове и тоже забил. Я был уверен, что он поменяет угол, а он не поменял.

– Наши комментаторы убедили многих болельщиков, что Роман Березовский реагирует на удары с пенальти. Это неправда – вы гадаете и идете в угол заранее.

– Конечно. Я никогда не поверю, что кто-то реагирует, невозможно среагировать с такого расстояния на нормальный удар. Главное, заранее не пойти гадать, сопоставить этот момент, когда времени поменять решение у бьющего не останется.

– Вам кто-нибудь забивал два пенальти?

– Давайте вспоминать. Шевченко один раз бил, Пирло – тоже один. А вот Володя Бесчастных забил мне два раза: за сборную России и за «Спартак» против «Динамо».

Текст: Глеб Чернявский

Фото: Сергей Дроняев

Sports.ru