Статья о Владимире Габулове из мартовского номера журнала "TotalFootball".

Может, вы не заметили, но в сборной России уже два отличных голкипера. Слушая, как расхваливают Акинфеева, Владимир Габулов стал настоящим Вратарем. Как можно было совершить такое чудо, несколько лет отсидев в запасе?

Я стоял чуть в сторонке от скамейки запасных. До матча России с Португалией оставалось четверть часа, и мы перемигнулись с сидевшим с краешка Сергеем Семаком. О чем он думал тогда? Почему улыбался? Я-то корреспондентским взглядом успел приметить и напряженного Луиша Фигу, и Акинфеева, которому предстояло выдержать все это напряжение. Успел скользнуть взглядом по трибунам - и понять, что на месте Семака я точно не улыбался бы. Даже если бы куковал в запасе. Представил себя Сема ком, и мурашки побежали по моей спине ... Отправился за ворота Акинфеева, где и простоял честно весь матч. Был, помню, сражен невозмутимостью Игоря. Откуда-то справа накатывался на его ворота тот самый Фигу, мяч словно ниточкой был привязан к его ноге. Прошел одного, другого. Жахнул, не доходя до штрафной. Мячик перелетел и через ворота, и через нас, замерших у рекламных щитов. Акинфеев и бровью не повел. Развел руками, как разводил Черчесов в чемпионском 89-м. 

После того матча хороший футболист Акинфеев стал для меня Вратарем. Тот поединок я отыграл вместе с ним, двигаясь вдоль ворот. И знаю цену той нулевой ничьей. Матчи Вратаря до сих пор в моей памяти. Помню, как пропускал четы-ре от «Милана» И садился в глубокий запас великий Субисаррета. Помню сумасшедшие игры Дасаева. Помню, как ни странно, нескладного румына Сильвиу Лунга с гусарскими усищами. Однажды встретив на турецких сборах поседевшего Лунга, то ли технического директора, то ли селекционера «Университати», я заручился его телефонами. Договорился завтра-послезавтра прибыть на интервью. Развел перед разомлевшим румыном руками - интервью будет во-о-т такое... Нет, даже такое... Тем же вечером позвонил в редакцию – и наткнулся на прохладцу и тихое сострадание: «Кто-кто? Какой еще Лунг? Забудь. Незачем тебе это». Помнили его подвиги пятнадцатилетней давности, оказалось, не все. Возможно, один я и помнил. Бывает. 

Время от времени я заглядывал в Ватутинки. Стоял поодаль, наблюдал за тренировками ЦСКА. Особенно внимательно следил за вратарями. Чем красивее был полет в «девятку» за мячом, тем сильнее я жалел Габулова с Мандрыкиным. Борющихся за второе-третье место. За право отсидеть в запасе. Летали они красиво. Отчего-то в ЦСКА трехлетней давности выше котировался Мандрыкин. Габулов проходил за юный талант. Было интересно посмотреть на каждого из них как на основного вратаря клуба премьер-лиги. Проверить свои ощущения. А ощущения подсказывали, что каждый из них мог украсить любую команду. Включая главных конкурентов. В «Спартаке» в ту пору не всегда допрыгивал до штанги Ковалевски. «Локомотив» от безысходности ставил в ворота Полякова. В «Динамо» скандалил с начальством такой уверенный Босс. Впрочем, в тогдашнем «Динамо» загрустил бы и Лев Иваныч ...

Впоследствии я получил шанс убедиться, что Габулов ухитрился вырасти за спиной Акинфеева в потрясающего мастера. Теплым октябрьским днем по обычному билету отправился в фанатский сектор – топать и кричать за сборную России. Диктор выговаривал чуть печально: у них в нападении Руни, у нас в воротах Габулов ... 

я топал и кричал вместе со всеми, но топалось мне вяло. У них-то - Руни! 

В тот вечер спасал исключительно юмор. Прорываться сквозь кордоны было тяжело, почти невозможно. Люди с большими милицейскими звездами зябли в оцеплении, как простые сержанты. А меж рядами метался генерал. Кипятился. Вращал глазами, как гоголевский городничий, На первом же кордоне я выдал без обиняков первое, что в голову взбрело: - Я из Штази. Милиция молча раздвинула ряды. Возможно, я угадал пароль.

Окружали меня люди довольно приличного вида. Не оставляло ощущение, что все они между собой знакомы. Здоровались и братались. Приняли в братство и меня, выдав в пользование на девяносто минут шапку с рогами. И маленькую, но злую дудку. От которой перепонки рвались - да делать нечего, приходилось дудеть. Понимал, что в шапке с рогами выгляжу гадко, а куда деваться? Габулов потряс хладнокровием. Последний раз я был настолько же потрясен спокойствием голкипера, когда Малафеев вышел биться со сборной Уэльса. Имел все основания после того матча выдать в британские телекамеры: «Х ... вам!» - однако ж передоверил это право другому герою, Вадиму Евсееву.

Не помню, играл ли в тот октябрьский вечер на лужниковской синтетике Оуэн. И проверять не хочу - мне казалось, что в английском нападении и Оуэн, и Линекер, и Ширер. Каждая атака обещала неприятное. Забил Руни, но гол Габулова не смутил. Играл, как играл ось. Хоть, возможно, у парня из Моздока внутри все кипело. Наши отыгрались и забили еще – по счастью, стоял в британских воротах человек по фамилии Робинсон. Побольше бы нам таких Робинсонов в чужих рамах! Габулов орлом посматривал через все поле, как трепыхалась сетка за спиной коллеги. Он тоже был героем матча, отправившим нас на чемпионат Европы. Все мы знали до игры с англичанами хорошего вратаря Габулова. Но совсем другое уважение появилось к нему после. Толковый мальчишка стал для большого футбола мужчиной. И не просто так мистер Хиддинк прозвал Габулова Eagle, Орлом. Не зная крылатой фразы Нонны Мордюковой. В России часто такое получается: либо «хороший парень», либо «орел»... Я достаю из шкафчика билет на тот матч, сделавший Габулова орлом. Он нисколько не потускнел, словно встречались наши с англичанами вчера. Тогда никто не знал, что на самом Евро не отыграет парень ни секунды.

Владимир вернулся в «Динамо» годы спустя в совсем другом качестве. Когда-то динамовцы с легкой душой отпускали мальчишку, который то ли заиграет, то ли нет, а нынче получили Вратаря. С которым пришло настоящее спокойствие - при всех талантах Шунина. Хоть внешне Габулов не изменился вовсе. С виду он тот самый озорной юниор, что лет восемь-девять назад азартно спорил с приятелем Спартаком Гогниевым. 

- Я на Вовке, моем друге, выходы один на один отрабатывал, - с улыбкой вспоминал Гогниев. - Для меня забить Габулову – особый кайф. На кувырки спорили. Задор помогал тренироваться, усталости не замечали.

Он до сих пор, повидав большие города и удивительные страны, называет крошечный Моздок лучшим местом на земле. Вспоминает прадеда и старый родительский дом с садиком. Родители живут в этом доме и поныне. Его биография чиста и правильна, ни единого темного пятна. Корреспонденты ищут и вспоминают, как давным-давно подрался Владимир с бывалыми Тчуйсе и Терехиным во время матча с «Черноморцем». Смотрелось забавно - в неравную схватку вступил юный голкипер. И получил десять матчей дисквалификации. Десять матчей - это очень долго, очень... 

Как и три года в ЦСКА. За который Габулов отыграл ровно три матча. По игре в год - чем не испытание натуре на терпение? Кто-то, сидючи на скамейке годами, начинает бояться момента, когда однажды придется выйти и сыграть. Он говорит простые и правильные вещи: дескать, что ни делается, все к лучшему. В жизни порой приходится сталкиваться с трудностями. Это закаляет характер. И так далее в том же духе. А потом внезапно сообщает интересное: теряю, дескать, три килограмма за игру. Читатель от подробности просыпается. Ничего себе! Вячеслав Чанов всегда относился к Игорю Акинфееву как к сыну родному. Но и про Габулова с Мандрыкиным не забывал. Кто-то из бывалых утверждал, дескать, лучше всех с вратарями в постсоветском футболе работает Сергей Краковский. Мне от таких речей было смешно: только Чанов из неокрепших пацанов вроде Габулова и Акинфеева вырастил мастеров для сборной. 

О Габулове рассказывал смешное: вспоминал, как забраковал штаб Артура Жорже нашего героя, едва увидев на тренировке. Как Габулова прозвали Брежневым. И как поражались те же португальцы прогрессу Владимира, которого только Чанов и отстоял силой тренерского своего авторитета. Однажды встретился я в Новосибирске по хоккейным делам с интереснейшим человеком. Этот агент привез в местную команду хмурого канадца. Канадец не заиграл и вскоре был выпровожен прочь, да дело в другом. Агент, полноватый и говорливый мужчина, оказался знаменитым вратарем. Игравшим за ЦСКА золотых времен. «Игравшим», впрочем, сильное слово. Сидевшим годами за спиной Третьяка. Александр Тыжных. Александр Владимирович когда-то считался самым перспективным юниором советского хоккея, за то и взяли в ЦСКА. «Моментами чувствовал: я сильнее Третьяка. Но играл все равно он», - невесело усмехался Тыжных. 

Впрочем, из того ЦСКА вся страна знала даже дублеров. 

Превращаться в футбольного Тыжных Габулов не пожелал. И правильно сделал. 

Московское «Торпедо», вылетевшее в первую лигу, сидело как-то раз на турецком сборе. В обстановке секретности. Дав на вахте поручение: не пропускать в команду никого. В особенности корреспондентов. Георгий Александрович работал по-романцевски. Я все-таки пробился - слишком хотел переговорить с Дмитрием Бородиным. Который, вопреки здравому смыслу, отказался от спартаковского приглашения, остался в «Торпедо», в клубе первой лиги. Дмитрий тогда считался голкипером национальной команды, Хиддинк регулярно вызывал его на сборы. 

- А как же сборная, Дима? - переспросил я. - Как же Хиддинк? 

Бородин погрустнел. Выдал аргумент: - В первой лиге те же ворота. Играем в Лужниках. Если Хиддинк захочет, непременно увидит. Больше в сборную его не приглашали. Я и подумал: может, в первой лиге все-таки другие ворота? Ан нет, ответил вскоре старина Гус, позвав Габулова из прозябающей «Кубани». 

Владимир улыбается, рассказывая об осетинских традициях. О роще Хетага и празднике Святого Георгия. Я бывал в этой роще - в ней веришь в чудеса. Под осетинские пироги. 

- Самое синее небо - во Флоренции, - говорил мне как-то Андрей Канчельскис. 

- Самый чистый воздух - в волшебной осетинской роще, - говорю вам я. 

В тех местах просили Божьей помощи знаменитые вратари: Черчесов, Хапов, Габулов. 

Габулову - помогает. Может, поэтому Владимир никогда не ломал пальцы? Может, поэтому его вратарская судьба выглядит совсем книжной – работал, боролся и доказал всем и все. Доигрался до сборной вопреки обстоятельствам. Согласитесь, что-то мистическое в этом есть.